— Но в словах Марии было что-то, что заставило меня предположить, что и Беллини жил в этой квартире.

Лаура положила мне руку на плечо.

— Не обращай на нее внимания, Дэвид. Эта квартира принадлежала мне, и я поселила тебя там. Конечно, Беллини никогда там не жил, он даже ни разу не входил туда.

— Где он теперь?

— Не знаю. Вероятно, вернулся в Милан. Почему он тебя так интересует?

— Это Мария заинтересовала меня им.

— О, она вечно плетет какие-то интриги. Не слушай ее, Дэвид. А теперь я должна представить тебя Бруно. Он находится наверху, на веранде. Будь осторожен, от его взгляда ничего не укроется. Когда будешь с ним, то не смотри на меня, особенно так, как сейчас.

— О, это же очень неприятная процедура, Лаура.

— Я понимаю, дорогой, но так или иначе, а через нее надо пройти.— Она погладила мое лицо своими тонкими пальцами.— Прошу тебя, милый, не забывай, что он для меня ровно ничего не значит, так же, как и я для него.

Лаура пошла к двери, и я последовал за ней на веранду.

Я вошел на веранду и увидел человека, сидевшего в кресле.

— Бруно, это наш новый служитель,— сказала Лаура, когда мы подошли к ее мужу.— Его зовут Дэвид Чиз-холм, он американец, живет постоянно в Милане, где изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало агентство Доннети.

Она повернулась и кивнула мне, чтобы я подошел.

Я приблизился к креслу. У меня было отвратительно на душе, и мои ладони стали влажными. Я не знал, как смогу выдержать взгляд глаз, смотревших на меня с узкого бескровного лица.

Бруно Фанчини было около сорока пяти лет. У него были густые волосы с проседью. Его тонкое аристократическое лицо было красивым. Но оно сияло такой белизной, как будто было высечено из мрамора. А глаза на удивление были живые и проницательные. Они говорили о незаурядных способностях этого человека. Он наверняка был очень умен, добр и великодушен, но при известных обстоятельствах мог бы быть и безжалостным.

Мне было тяжело смотреть на него, зная, что он не может пошевелиться, заговорить, что он беспомощен, как труп.

Я почувствовал, как его глаза с интересом остановились на мне, и я ощутил вдруг волнение. Чтобы скрыть смущение, я отвесил неловкий поклон и отошел к стене.

— Может быть, вкатить кресло в дом, синьора? спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Пожалуй, пора вернуться в дом, Бруно,— сказала Лаура.— Тебе пора спать.

Она повернулась к мужу, и я случайно поймал взгляд, который он бросил на нее. Этот взгляд подействовал на меня, как удар,— столько в нем было ярости и презрения. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось.

Я подошел к изголовью кресла. Лаура повернулась ко мне.

— Прошу вас, вкатите кресло в дом. Постарайтесь сделать это осторожно, без толчков.

Я вкатил кресло в огромную спальню. В центре комнаты стояла широкая кровать. Мозаичный пол был покрыт дорогим персидским ковром, на стенах висели старинные гобелены. Здесь все указывало на тонкий вкус хозяина и, должно быть, стоило целое состояние.

Я подкатил кресло к кровати.

Встав в ногах, Лаура внимательно наблюдала за мной. Она не сделала попытки помочь мне и даже не посоветовала, как лучше поднять больного. Я нервничал, потому что она не сводила с меня пристального взгляда.

Я откинул простыню с кровати и снял плед с длинного, исхудавшего тела. Затем я обнял Бруно одной рукой за плечи, а другой подхватил под колени. Он был очень легкий, и мне не составило особого труда положить его на кровать. Я укрыл его одеялом и отступил назад.

— Благодарю вас,— сказала Лаура.— Теперь вы можете идти. Да завтрашнего утра вы мне не понадобитесь.

Поклонившись, я вышел на веранду. Я вдруг услышал, как Лаура сказала Бруно:

— Он был немного неловок, но он скоро научится поднимать и перекладывать тебя.

Сбегая по лестнице в сад, я услышал из спальни нежные звуки шопеновского этюда. Некоторое время я прислушивался, потом пошел к своему дому.

На следующее утро я открыл дверь в комнату, смежную со спальней Бруно, и увидел женщину, которая причесывалась. Как я догадался, это была сестра Флеминг — высокая худощавая особа с карими глазами, красноватым носом и узким подвижным ртом. Несмотря на чопорный вид старой девы, чувствовалось, что она очень хорошо знает свое дело. Вероятно, в трудной ситуации на эту женщину можно было положиться.

— Значит, это вы и есть новый человек,— сказала она на плохом итальянском языке.

— Да, сестра,— ответил я по-английски.

— Как вас зовут?

Я представился.

— Насколько я понимаю, вы обучены, как надо обращаться с подобными больными? — спросила она.

— К сожалению, нет.

Она сделала недовольный жест.

— Сколько уже раз я просила синьору Фанчини нанять на это место опытного человека. Доктор Пирелли без труда может найти такого, но синьора почему-то предпочитает сама подыскивать людей. Ну что ж, надеюсь, по крайней мере, вы окажетесь старательнее этого ужасного Беллини. Разумеется, мне придется сообщить доктору Пирелли, если вы будете недостаточно бережно обращаться с синьором Фанчини.

— Я буду стараться,— холодно ответил я и вышел на веранду.

Оглядывая сад, я увидел Лауру, которая в белом бикини, с полотенцем через плечо шла к озеру. Я с восхищением смотрел на ее стройную фигуру, надеясь, что она обернется. Но она не обернулась, прошла дальше и исчезла в зарослях. Спустя несколько минут я увидел, как она плавает в озере.

— Вот я и готова,— раздался позади меня голос Флеминг.

Она бесшумными шагами вышла на веранду и, вероятно, успела заметить, каким взглядом я смотрел вслед Лауре.

— Пойдемте,— сказала она, входя с веранды в комнату Бруно.

Он лежал в кровати в том же положении, в каком я его оставил вечером.

Когда он взглянул на меня, я наклонился. Его глаза действительно были очень выразительными. Они как бы приветствовали меня. У меня появилось неприятное ощущение. Мне показалось, что он начал привязываться ко мне. Во всяком случае, он смотрел на меня дружелюбно и даже заинтересованно.

Когда он перевел взгляд на сестру Флеминг, в его глазах появилось равнодушие.

Выслушав указания сестры, я поднял Бруно и перенес его в кресло. Я старался действовать очень осторожно, избегая толчков. Я увидел, что сестра Флеминг осталась довольна. Она одобрительно кивнула мне.

— Это Чизхолм,— сказала она, обращаясь к Бруно, и добавила в мою сторону: — А теперь я уже справлюсь одна.

Я наклонился к Бруно. В его взгляде я прочитал что-то похожее на зависть, потому что я счастлив, мне не приходится оставаться в руках этой чопорной, сварливой сиделки. Возможно, это была только моя фантазия, но мне все же показалось, что он именно это хотел сказать.

Я вышел из комнаты Бруно и поспешил к лодочному ангару. Спрятавшись за ивами, я стал искать глазами Лауру. Ее купальная шапочка белела далеко в озере. Наконец я увидел, что она поплыла к берегу.

Когда она выходила из воды, я окликнул ее:

— Доброе утро, синьора.

Она не обернулась, но спина ее напряглась.

— Тебя не должны видеть здесь, Дэвид,— сказала она незнакомым мне голосом.— Это слишком опасно. Рядом живет старый хрыч, который постоянно наблюдает за мной в бинокль. Прошу тебя, уходи!

— Черт с ним,— сердито сказал я.— Меня-то он, во всяком случае, не видит.

— И все-таки, Дэвид, прошу тебя уйти, и постарайся, чтобы тебя никто не заметил.

— Какие еще будут распоряжения, синьора? — с сарказмом спросил я.

— Осмотри внимательно лодку и почини, если потребуется. Иногда доктор Пирелли пользуется ею, и мы не должны подавать ему ни малейшего повода к неудовольствию. После того как ты закончишь с лодкой, ты свободен. А ночью я приду к тебе, дорогой.

— Хорошо, — сказал я.

— Как мне кажется, ты уже почувствовал на себе обаяние Бруно? — .спросила Лаура, ополаскивая в воде свои длинные ноги.

— Кажется, нет.